Аз есмь Софья - Страница 66

Нет, они его честно выслушают, поговорят, но вот вложить что-то им в голову не получалось. Он рассказывал о красотах Франции, а ему в ответ смеялись, мол, они там все вшивые да блохастые. Он про войну со Швецией, а ему в ответ улыбку. Да на кой нам те шведы — своих болот не хватает?

Он к Алексею с рассказами, а тот то на тренировку, то на учебу, то еще куда…

Он ему стихи свои, а Алексей смеется — мол, к чему нам такие извороты речи? Былины-то они красивее.

А еще рядом с ним постоянно Ванька Морозов. И протопоп теперь рядом трется. А рядом с ним вообще слова сказать не удается — чуть что, тут же про беса орет и про латинян поганых, которые души православные совратить норовят.

Да, протопоп прекрасно нашел себе врага без посторонней помощи и боролся с ним, не покладая рук. Даже более того, будучи человеком умным, он решил покамест оставаться рядом с наследником и учить его в нужном духе. И к чему тут бывший иезуит?

В болото, товарищ! На родину! На фиг!

Последнего выражения, Аввакум, конечно, не знал, но принцип оставался прежним.

Вопрос встал остро и жестко — и Симеон принялся решать его в традициях века — то есть кляузой. Сначала он написал донос, потом подумал — и отправился в Москву сам. К царю его сразу не допустили, пришлось пару дней подождать — и упасть в ноги.

И вот тут товарищ отоврался по полной.

Царевича он приплетать не стал, как и царевен. А вот распоясавшихся казаков, Аввакумовскую ересь и школу, в которой непонятно чему учат неясно кого — обрисовал самыми черными красками. По счастью, Алексей Михайлович сразу не поверил и репрессий предпринимать не стал. А вместо этого решил отправиться на лето в Коломенское, а уж оттуда одним днем, без излишней помпы — в Дьяково.

Это было первым везением.

Царь отлично понимал, что поднимать скандал в своей семье, да еще с наследником — нет уж, сор из избы лучше не выносить. Разобраться по-тихому…

Симеон довольно потирал ручки.

Если все сложится, как ему надо — проект прикроют, а царевич окажется во дворце, где можно будет самому настроить разочарованного ребенка на что угодно.

Не учел он двух факторов. Первым был боярин Ордин-Нащокин. Так вот получилось, что Воин Афанасьевич, его сын, был отправлен в Архангельск — и старый лис отлично понимал всю важность этого поручения.

Как-никак наследник, будущий царь. Ежели Воин ему в милость войдет, то для всего рода хорошо будет. Займет сынок со временем его место. Опять же, сына женить пора, а кто за него — такого — пойдет? С клеймом чуть ли не предателя родины своей? Ведь сбегал, как ни крути…

Зато если царевич сватом выступит — тут уж никто отказать не посмеет.

Так что боярин готов был ковром расстилаться, лишь бы его сыну никто не помешал.

Свои выступления при дворе он прекратил полностью. Вместо попыток уговорить царя делать то, что по его мнению было выгоднее для страны, он объяснял это Алексею. С картами, договорами и указами. И мальчишка слушал его. Не понимал, переспрашивал, пытался разобраться — и вместе с ним, что самое удивительное, училась и его младшая сестра.

Не ожидал такого Ордин-Нащокин от четырехлетнего ребенка, но Софья не только сама тяготела к учебе, она еще и брата тянула за собой, что есть сил. И мальчишка старался. Более того, иногда малолетка задавала такие вопросы, что старцу бы впору.

Афанасий Лаврентьевич до сих пор помнил ее шуточку про два закона. Мол, чтобы при дворе хорошо жить, надо два закона знать. Первый — царь всегда прав. Второй — если ты решил подумать иначе — смотри закон первый.

И это — ребенок?!

Впрочем, боярин был достаточно умен, чтобы держать свое мнение при себе. А заодно — приглядываться, прислушиваться, держать нос по ветру…

Способности у него были великолепные, вот он сейчас и обратил их на пользу делу. Какому?

Да-да, делу укрепления своего влияния на царевича.

Не верилось боярину, что никто не решит подластиться к Алексею Алексеевичу, пока есть время и возможность. А ведь они есть. Сейчас, пока царевич еще дитя, пока на него легко надавить, настроить в свою пользу, спровоцировать в той или иной ситуации… То, что он уехал из Кремля дало громадное преимущество, сейчас до него добраться было труднее. Но летом, когда двор переедет в Коломенское, Алексей окажется в прямой досягаемости. И вот об этом надо с ним поговорить.

А еще…

Когда при дворе появился Симеон и стал плакаться царю, Афанасий первый догадался, чем это может грозить. И всю ночь его гонец нахлестывал коня, торопясь сообщить царевичу плохое известие.

Софья только выругалась — и подумала, что надо было накормить иезуита парой ложек мышьяка. А можно и не мышьяка. Самую обыкновенную соль, крупного помола — чтоб сожрал пять столовых ложек и копыта отбросил…

Каков умник!

Сейчас царь приедет с инспекцией, особенно если неожиданно, найдет недостатки, разгневается — или кто-то что-то не то ляпнет — и понеслась арба по кочкам. Ну погожи ж ты у меня, Самуил, земля круглая, сочтемся…

Но пока было не до того.

Три царевны схватились за голову и принялись на скорую руку заделывать огрехи и прорехи.

Да-да, и Татьяна тоже. На воле ей понравилось намного больше, чем в Кремле — и возвращаться она не имела ни малейшего желания. Зато отписала царевне Ирине с тем же гонцом.

И все, включая царевича, поблагодарили боярина Ордина-Нащокина за предупреждение. Теперь у них есть время. А еще… надо бы отписать обратно царю про Симеона. В лучших традициях анонимок. Да, подло, некрасиво, мерзко, но он сам начал первый. А раз так — пусть получает полной ложкой по лбу.