Аз есмь Софья - Страница 151

151

С такой постановкой вопроса Марфа согласилась. И училась не за страх, а за совесть. Софья только поражалась. Освоить польский за полгода?

Пусть не идеально, пусть коряво и кое-как, но освоила ведь! Дальше дело разговорной практики!

И польский посол, Марциан Огинский, между прочим не абы кто — великий канцлер и та еще акула хищная. Князь, богач, хищник, изрядно погревший руки на Андрусовском договоре… зато как на невесту смотрит?

Пусть и под легким покровом, больше напоминающим драгоценную кружевную вуаль, Марфа была безумно хороша. Особенно сейчас, когда волновалась, получала последние наставления…

Софья обняла старшую сестру покрепче.

— Если что надобно — пиши. Наша ты, хоть куда замуж выйди!

Марфа кивнула, крепко поцеловала сестру в последний раз и принялась прощаться с остальными. Потом она выйдет из терема, потом уже ее будут благословлять и патриарх, и отец… потом. Все потом.

Софья вытерла слезинку.

Привязываешься ведь…

Скоро, очень скоро свадебный поезд двинется по Руси православной. Бог в помощь, Марфуша!

Софья промокнула вторую слезинку — и почувствовала теплую ручку, коснувшуюся плеча.

— Грустно, Сонюшка?

Любава оказалась именно там, где надо.

— Грустно. Ты-то скоро замуж пойдешь? А, государыня мачеха?

Скажи Софья это чуть другим тоном — и вышла бы брань. Но Любовь отлично поняла девочку. В голосе ее смешивалась грусть по уехавшей сестре — и ожидание чего-то нового. И легкая насмешка. Мачеха…

Кому другому разве что. А перед Софьей она всегда стоять будет, как в первый день. Когда царевна осмотрела критически заплаканную девчонка, вздохнула — и кивнула служанкам. Распорядилась вымыть, одеть, накормить, учиться пристроить… как давно это было?

Когда-то было: «эй ты, Любка, поворачивайся, живо!!!». А сейчас — «государыня Любава, не изволите ли…». Разница…

— Ты же знаешь, мы по осени…

— Знаю. Уже и подарок готовлю, — Софья улыбалась. — Рада я, что у тебя все хорошо. И Алёша за отца рад.

— А я как счастлива, Сонюшка! Я словно на цветущем лугу оказалась!

— Вот не забывай только, что гадюки тут шипят и ползают, ага?

— Да уж… ко мне уже служанок своих приставить пытались, твоих оттереть… наших.

— Вот именно. Наших. Не забывай об этом.

— Сонюшка, а что ты с Дуняшей делать хочешь?

— Я?

— Не скромничай, ладно? Я-то тебя знаю…

Софья пожала плечами. Действительно, идея ее, озвучка Алексея Алексеевича, разрешение Алексея Михайловича — и опять ее исполнение.

— У нее есть серьезный недостаток. Она считает, что все ей должно в руки даться просто потому, что она царевна. А так не бывает. Марфуша вот с утра до вечера училась, чуть ли не ночью по-польски говорила, а эта… Замуж здесь ее не выдашь — от греха. Замуж там… опозорит всю страну ведь!

— А ежели Грузия, Картли, Кахети…

— Ираклий? Так он пока от Нарышкиной не отошел. Отец о ней ничего не говорит?

— Говорит… редко очень. Ежели к слову приходится, упоминает, что для него это как омут был. Затянуло и не отпускало. А потом, со мной он в себя пришел…

— Да, вовремя спохватились.

— Думаешь, привораживала его Наташка? Али опаивала чем?

Софья хотела было пожать плечами, но потом решила промолчать вообще. Так многозначительнее. Это она не верит ни в птичий крик, ни в сглаз, ни в порчу. Но остальные-то такой незашоренностью не страдают! Время такое!

Любаша получила нужный ей намек и принялась рассказывать, что есть на Москве шептуха. Говорят, очень сильная, что угодно отчитать может. Ежели понадобится — она бы, конечно, к ней сходила, только вот боязно…

Софья особенно не слышала.

Хороша ты, Любаша. И наша, что тоже хорошо. Я могу тебя понять, ты из моей команды, поэтому я внимательна. Но думала она сейчас о другом.

Будут ли у вас с отцом дети?

Какие?

Сколько?

В той реальности, которую она оставила, у Натальи Нарышкиной родился сын Петр. Кто будет в этой?

Как будет в этой?

Как бы ни было — вперед!

И река времени опять потекла вдаль, неся свои волны.

* * *

Письма от Марфы пришли одним пакетом.

Да-да, письма, именно так, во множественном числе.

По привычке, девушка вела чуть ли не дневник на разных языках, описывая все, что встретилось ей за день, то или иное событие…

Потом листки складывались конвертиком — и клались в специальную шкатулочку. На нем ставилась дата, письмецо запечатывалось сургучом, прикладывался перстенек… Уже потом все они были отправлены Софье.

Девочка читала — и словно воочию видела Краков.

Старый, красивый, каменный…

Вавельский замок, Петропавловский костел, Ягеллонский университет, памятник дракону, Рыночная площадь, Мариацкий костел — и вечно обрывающий мелодию трубач.

Каково там сейчас?

Софья вздохнула.

В той жизни она не раз бывала в Кракове. В той, не в этой. Здесь не прыгнешь в кресло верного мерседеса Макса, не промчишься с ветерком, а уж о том, что пересечь на машине всю Европу из края в край — и не мечтай. Хотя когда-то она могла это сделать.

Могла…

А сейчас в Краков въезжала Марфа — и ее встречал молодой король.

Сестра писала, что король вполне симпатичный. Неглупый, не злой, конечно, портрет его улучшил, но не сильно.

А еще — что лекарей тут нормальных днем с огнем не сыскать и повитух — тоже. Не то, что инструменты — руки никто мыть не приучен. Явропа-с… Так что ежели Сонюшка знает травников…

Сонюшка знала. Просто не могла решить — что им выгоднее?

Королева Речи Посполитой Марфа — или регент и вдова короля Марфа? Решила пока подождать.

151